Неточные совпадения
— И
не стыдно, — говорила она,
прерывая свои
поцелуи. — За что, про что разорвала детскую дружбу, пропала,
не отвечала на письма и теперь
не рада! Ну, скажи, ведь
не рада совсем?
Он был прав. Я решительно
не знал, что делалось с нею. Она как будто совсем
не хотела говорить со мной, точно я перед ней в чем-нибудь провинился. Мне это было очень горько. Я даже сам нахмурился и однажды
целый день
не заговаривал с нею, но на другой день мне стало стыдно. Часто она плакала, и я решительно
не знал, чем ее утешить. Впрочем, она однажды
прервала со мной свое молчание.
Я опять
прерываю на минуту речь, но на этот раз
не по собственному движению, а потому, что тайные советники, возгордившись похвалой, обходят присутствующих и всем по очереди подставляют свои скользкие щеки для наложения
поцелуя. Наконец движение прекращается, и я продолжаю...
Многоглаголиво, с видимым удовольствием сообщил ему Панталеоне все подробности поединка и, уж конечно,
не преминул снова упомянуть о монументе из бронзы, о статуе командора! Он даже встал с своего места и, растопырив ноги, для удержания равновесия, скрестив на груди руки и презрительно скосясь через плечо — воочию представлял командора-Санина! Эмиль слушал с благоговением, изредка
прерывая рассказ восклицанием или быстро приподнимаясь и столь же быстро
целуя своего героического друга.
Знаете ли, что мне известны имена четырех негодяев и что я схожу с ума, схожу окончательно, окончательно!!!..» Но тут Юлия Михайловна вдруг
прервала молчание и строго объявила, что она давно сама знает о преступных замыслах и что всё это глупость, что он слишком серьезно принял, и что касается до шалунов, то она
не только тех четверых знает, но и всех (она солгала); но что от этого совсем
не намерена сходить с ума, а, напротив, еще более верует в свой ум и надеется всё привести к гармоническому окончанию: ободрить молодежь, образумить ее, вдруг и неожиданно доказать им, что их замыслы известны, и затем указать им на новые
цели для разумной и более светлой деятельности.
Марфин слушал капитана с нахмуренным лицом. Он вообще офицеров последнего времени недолюбливал, считая их шагистиками и больше ничего, а то, что говорил Аггей Никитич, на первых порах показалось Егору Егорычу пошлым, а потому вряд ли даже
не с
целью прервать его разглагольствование он обратился к барышням...
— Часто, братец! Последнее время почти каждую ночь сряду сходились. Только они нас, верно, и выследили, — уж знаю, что выследили, и знаю, что тут Анна Ниловна все работала. Мы на время и
прервали; дня четыре уже ничего
не было; а вот сегодня опять понадобилось. Сам ты видел, какая нужда была: без этого как же бы я ей сказал? Прихожу, в надежде застать, а она уж там
целый час сидит, меня дожидается: тоже надо было кое-что сообщить…
Рыдания
прерывали слова его; он покрывал
поцелуями руки и ноги Юрия, который, казалось,
не мог еще образумиться от этого нечаянного появления и
не понимал сам, что с ним делалось.
Но Глеб
не прерывал беседы и продолжал закидывать соседа теми замысловатыми, двусмысленными речами, которые употребляются обыкновенно в случаях сватовства; видно было, однако ж, что ему
не по нутру приходилось добираться до
цели окольными путями.
— Прошу
не прерывать! Я сам знаю, что трудно и что легко! Вы до сей поры
не можете собрать серьёзных улик против
целого ряда лиц, известных своим крамольным духом,
не можете дать оснований для их ареста…
В это время, без всякой осторожности, явился Прокофий, так что Домна Осиповна
не успела даже
прервать поцелуя своего,
не то что поотойти от Бегушева.
Самахан(закричал на него). Пожалуйста,
не прерывайте меня!.. Вы достаточно уже говорили, позвольте мне… Я без всяких ваших кроме того знаю, что у вас: болезнь ваша есть собственно малокровие и сопряженное с ним нервное расстройство. Лечение для вас должно состоять: ешьте больше мяса, будьте
целый день на воздухе да и на прислугу вашу поменьше сердитесь.
Все это он делал,
не прерывая молчания. Наконец, прочитав бумаги,
поцеловал их, возвел глаза, орошенные слезами, к образам, перекрестился и, возвратясь с приметным волнением души к камину, у которого оставался граф Воронцов, бросил сверток в огонь, опустился в кресла и, помолчав еще несколько, сказал...
Не раз я уменьшал шаг, проходя мимо солдатской палатки, в которой светился огонь, и прислушивался или к сказке, которую рассказывал балагур, или к книжке, которую читал грамотей и слушало
целое отделение, битком набившись в палатке и около нее,
прерывая чтеца изредка разными замечаниями, или просто к толкам о походе, о родине, о начальниках.
— Все это прекрасно, — осторожно
прерывает он меня. — Я вижу, что у вас много темперамента, искренности. Для того дела, которому вы желаете посвятить себя, все это, конечно, весьма желательно, но самое важное — безграничная любовь к нему. Она, эта любовь, пожалуй, даже важнее таланта, способностей, и без нее
не добиться намеченной
цели…
— Или волокитство, хочешь ты сказать, —
прервал Волынской, несколько смутившись и покраснев. — О! эта шалость, из тысячи подобных,
не опасна!.. Ты знаешь, холодный проповедник, что я
не в состоянии пристраститься ни к одной женщине. Мариорица мила, прелестна… это правда; но один
поцелуй — и страсть промелькнет вместе с ним, как потешный огонек.
Княжна приняла его снова в будуаре, где он так глупо — он теперь сознавал это —
прервал свое объяснение в любви, объяснение, которое было достигло
цели, так отдалившейся от него в настоящее время. Княжна была обворожительно любезна, кокетлива, но, видимо, несмотря на ее уверения, она ничего
не забыла, ничего
не простила.